Гнев и печаль Майдана Львова

Версия для печати

Какк разворачивались «Евромайданы» в разных городах Украины? Воспоминаниями о событиях, которые произошли год назад во Львове, делится журналист, медиакритик, преподаватель «Украинского католического университета» Отар Довженко.

Отар Довженко: «Восставший Львов не противопоставлял себя Украине, напротив, считал себя концентрированной Украиной»

«Неужеливы не боялись? — спрашивает меня 17 февраля 2014 года российская журналистка. — Как вы не боялись? Их там куча, они вооружены, военные люди. Они могли стрелять!».

Мы стоим с ней перед частью внутренних войск на улице Стрыйской во Львове, глядя, как скучающие срочники медленно разбирают баррикаду из покрышек, досок и новогодних елок.

Рядом с нами за процессом наблюдают офицеры вместе с руководством «самообороны Майдана» — в обмен на освобождение задержанных майдановцы согласились разблокировать почти все.

В частности, военные части, которые осаждали месяц, с вечера 19 января, когда львовских «вэвэшников» пытались отправить на Грушевского в Киев.

В тему: Список погибших активистов с 18 декабря по 25 декабря, — Евромайдан SOS

«На самом деле страх был»

Координатор местной «автосотни» сплевывает на землю с досады: нас сливают! Активистам обещают оставить маленький блокпост возле КПП, чтобы они могли проверять автомобили. Журналистка обдумывает свой ​​будущий текст о львовских баррикадах, который умрет нерожденным.

Ведь уже на следующий вечер, 18 февраля, этот КПП будет гореть, а многотысячная толпа — передавать шины и доски, чтобы подпитывать огненно-дымовую стену. Затем от «коктейлей Молотова» займется главный корпус, особенно ярко будет гореть библиотека. Командование капитулирует еще до конца ночи, которая с легкой руки одного из местных журналистов вошла в историю как Ночь гнева.

В тему: «Это настоящая война. С одной стороны народ, с другой — власть в спайке с криминалитетом»

КПП, который в итоге сожгли, как и главный корпус военной части

«Нет, — объясняю журналистке. — Мы не боялись. После Грушевского бояться было стыдно. Если бы власть подняла руку на майдановцев, сделала бы хуже себе».

На самом деле страх был, но не перед военными. А перед отчаянными и уже малоэффективными призывами приходить на дежурство на баррикады.

Перед утренними сообщениями о том, что прошлой ночью на одном из восьми блокпостов вокруг забаррикадированных военных частей не было ни одного человека.

Перед слухами о драках, пьянстве и моральном упадке в занятой активистами облгосадминистрации. Перед предложениями «отпустить солдатиков в Киев — пусть перейдут на сторону Майдана» (но этого не произошло).

Перед вопросами: за что мы стоим и сколько еще хватит сил стоять?

Студенты и «супервуйкы»

Первый месяц львовского Майдана сделали студенты. Это был период эмоционального подъема, флешмобов и патриотического боди-арта, однако у движущего класса еврореволюции скоро села батарейка. Уже в конце декабря, истощенные и растерянные, студенты соскучились по лекциям.

В тему: Конечно, это надо было увидеть, прожить — Киев, Украину. Узнать в Майдане подлинную Русь

О «движениях» в военной части активистам сообщала пенсионерка, которая живет в доме напротив

Во второй месяц на передний план вышли опытные активисты и профессиональные политики, которые заботились кто о будущем майдановского движения, так и не добившегося ничего от власти, а кто — о своей собственной карьере. Это был период поисков выхода из безвыходной ситуации, в которую превращался почти опустевший Майдан.

Третий, морозный месяц львовского Майдана вынесли на своих плечах «дяди» — водители маршруток, сантехники и пенсионеры, способные пол-суток молча торчать у баррикад, жуя замороженные бутерброды.

Завхоз с командирским голосом, который приучил людей на удаленном блокпосту ежечасно петь гимн.

Женщины, бравшие отгул на работе, чтобы греться у бочки с огнем и разносить активистам чай в термосе, угощая при случае и солдат на воротах.

Пенсионерка, живущая в одном из высотных домов возле части внутренних войск на Стрыйской, весь день смотрела в окно, сообщая по телефону о каждом подозрительном движении.

Один такой звонок застал меня посреди морозного, солнечного дня. Как всегда: строятся, садятся в машины — мы слышали это уже не раз.

Я знал, что автомобилисты приедут на место быстрее меня, но бежал, ехал на маршрутке и снова бежал. На бетонных плитах одного из блокпостов собирались майдановцы — смотрели сквозь решетку, как заблокированные в части «вэвэшники» учатся быстро разбирать составленную из автомобильных шин баррикаду.

«Супервуйкы», несмотря на это, смеялись в усы — солдатский театр их не впечатлял. Впоследствии мне будет особенно горько видеть такие, как у них, обветренные крестьянские лица в галерее портретов Небесной сотни. Не эмоции приводили их ежедневно на львовские баррикады, и не эмоции гнали вверх Институтской с фанерными щитами: они чувствовали долг и не испытывали никаких колебаний.

Для них в Майдане не было ничего нового, потому что Майдан — индивидуальные, малозаметные эпизоды противостояния общества нездоровому государству — длился, по крайней мере, последние десятилетия их жизни.

Как и жизнь студента Богдана, с которым мы провели одну из ночей у печки в дощатом шалаше. Богдану чуть за двадцать, но историй милицейского произвола, с которым он успел столкнуться, хватило на всю ночь.

В тему: Янукович и Клюев утопили ЕвроМайдан в крови. Что дальше: сценарии

Ночь гнева

После этих историй я не удивлялся перевернутым милицейским машинам, разбитым окнам и разбитой мебели в отделениях милиции в Ночь гнева. Погромщиками двигало не только отчаяние от невозможности ответить режиму Януковича на убийства в Киеве, но и давняя личная обида, ненависть к государству, которое было и есть полицейским, какая бы ни была фамилия у президента.

Даже последовательные адепты мирного сопротивления брались за палки, чувствуя раж и кураж, гнев и отвагу.

Отар Довженко считает, что одной из причин, спровоцировавших Ночь гнева, был милицейский произвол

В Ночь гнева никто не думал про утро. Из сожженной воинской части вытащили на дорогу две пушки — символ свободы и готовности защищать город. Кто знает, не были ли мы тогда на волоске от своей «ЛНР».

Что было бы, если б Янукович уничтожил Майдан? Не пришлось бы ему выбивать войска «киевской хунты» из нового терминала Львовского аэропорта? Ставили бы мы минометы на крышах многоэтажек, провоцируя «карателей» в соседнем селе?

Не знаю. Восставший Львов не противопоставлял себя Украине, напротив, считал себя концентрированной Украиной, способной вылечить инфицированный Киев. В его порыве не было ничего суицидального.

На следующий день на стенах появились плакаты «Повстанец! Ты не варвар! Не разрушай свой ​​город!», а вчерашние погромщики вышли патрулировать улицы, чтобы город без милиции не погрузился в хаос. Похмельный стыд после Ночи гнева сочетался с болью и горечью от киевских новостей. Люди несли деньги волонтерам, без надежды доехать садились в автобусы в Киев, встречали гробы и ставили свечи на Майдане.

В тему: В песне «Пливе кача» содержится исторический код нации

Так началась новая жизнь, к которой мы все теперь привыкли. Целый следующий год Львов будет отправлять на восток живых и здоровых, принимать обратно погибших, раненых и обездоленных, собирать деньги и теплые носки, ставить свечи. Чувствуя долг и не имея колебаний.

—

Отара Довженко, опубликовано на сайте  ВВС Украина

Перевод: Аргумент

В тему:

• Украина: долгий путь на Евромайдан
• Евромайдан как поражение Путина и конец России как империи
• Неправильные украинцы и что их ждет
• Евромайдан или Почему Киев не Москва